Издание романа А. Белого, писателя, вызывавшего к себе настороженно-неодобрительное отношение властей, в серии «Литературные памятники» было задержано на многие годы. Непременным условием ставилось предварительное издание романа в издательстве «Художественная литература» со вступительной статьей А. С. Мясникова. Это разрешённое издание, также основательно задержавшееся и ставившее в основу текста сокращённое на одну треть берлинское издание 1922 г., появилось в 1978 г. Сокращённая берлинская редакция «Петербурга» — памятник иного исторического времени — связана более со стилем и характером творчества А. Белого 1920-х годов, нежели с его исканиями предреволюционного десятилетия, когда вынашивался замысел произведения. Исходя из этих соображений, редакционная коллегия «Литературных памятников» сочла целесообразным переиздать не сокращённый, а полный текст романа «Петербург» в его первоначальной печатной редакции 1913—1914 гг.

Тема «Петербурга» Андрея Белого выросла из двухсотлетней мифологии Петербурга, начало создания которой относится ко времени закладки города. В самой острой форме «Петербург» Белого противостоит «Медному всаднику» Пушкина и одновременно как бы продолжает и развивает его идеи. Не случайно Белый, сам поэт, отвечает Пушкину прозаическим произведением. Терроризм государственный и терроризм индивидуальный развенчиваются Белым, с того и с другого сдирается всякий налёт романтизма. Исторически произошло так, что памятник Петру — Медный всадник — и Сенат оказались на одной и той же площади — Сенатской: той самой, на которой разыгралась и трагедия декабрьского восстания. Герои «Петербурга» все так или иначе проходят мимо памятника Петру по Сенатской площади. Медный всадник стоит прямо против фасада Сената — того Сената, в котором служит старый чиновник сенатор Аблеухов — человек, не только лишённый всякого таланта, даже чиновничьего, но и ума. Аблеухов — часть гигантского махового колеса вечно движущегося аппарата царской государственной машины. Аблеухов — вырождение Петра. Роль Евгения в «Петербурге» играют террорист Дудкин и сын сенатора Аблеухова — Николай. Сын — это не случайно. Терроризм государственный порождает терроризм индивидуальный. И если Евгений в «Медном всаднике» только угрожает Петру — «Ужо тебе!», то у Николая Аблеухова оказывается уже бомба против своего отца. Правда, не бомба, а пошлейшая консервная коробка.
Медный всадник вместо погони за Евгением по «площади пустой» грозно и комично карабкается по лестнице в каморку террориста Дудкина — каморку, напоминающую каморку Раскольникова. «Прадед» навещает «правнука».
Если Евгений грозит Петру, бессильно отстаивая своё право на своё маленькое личное счастье, если Раскольников убивает старуху-процентщицу во имя своей готовности служить счастью людей, то Дудкин Белого не менее бессильно пытается изобразить себя представителем воли пролетариата.
В этом единственном в своём роде развенчивании терроризма — мировое значение романа Белого. И хотя Белый явно не понял ни пролетариата, ни революции 1905 года, мы ценим его именно за это срывание покровов «благородства» и романтики с всякого терроризма.
Петербург в «Петербурге» Белого — не между Востоком и Западом, а Восток и Запад одновременно, т. е. весь мир. Так ставит проблему России Белый впервые в русской литературе, и именно благодаря этому роман Белого приобретает сейчас актуальнейшее мировое значение.

Что сказать о необычной форме произведения Белого? Я думаю, главное в этой форме — постоянные искания, неудовлетворённость «гладкописью», которой так много было в русской литературе XIX в. Отсюда его постоянное стремление подчеркнуть «фактуру» формы, «фактуру» языка. В одном из писем к Б. В. Томашевскому (письмо от 3 августа 1933 г.; архив Н. Б. Томашевского) Белый писал: «Я давно осознал тему свою; эта тема — косноязычие, постоянно преодолеваемое искусственно себе сфабрикованным языком (мне всегда приходится как бы говорить вслух, набрав в рот камушки); отсюда — измученность; и искание внутренней тишины». Бывает косноязычие Моисея и косноязычие дурака. У Белого было косноязычие первого — косноязычие пророка. Вспомним, что и Демосфен преодолевал свое косноязычие, вкладывая в рот камушки. Проза Белого — это проза оратора, проза Демосфена.

Д. С. Лихачёв. 1981 г.

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ

• Андрей Белый. Фото. Брюссель, 1912 г. Музей ИРЛИ (с. 4—5).
• «Петербург». Титульный лист первого отдельного издания романа (с. 15).
• «Петербург». Лист белового автографа. ИРЛИ (с. 101).
• Андрей Белый и А. А Тургенева. Фото. 1915 г. (с. 432—433).
• Андрей Белый и А. А. Тургенева. Портрет работы М. В. Сабашниковой (Волошиной). Дорнах, 1916 г. Дом-музей М. А. Волошина. Коктебель (с. 432—433).
• Андрей Белый. Фото. 1916 г. Опубликовано в кн.: Турков А. Александр Блок. М., 1969 (с. 432-433).
• Андрей Белый. Фото. 1920-е гг. Собрание М. А. Балцвинника (с. 432—433).
• «Петербург». Лист белового автографа. ИРЛИ (с. 499).

Книги на ту же тему

1. Собрание стихотворений. 1914. — 2-е изд., репринтное, Белый А., 2014
2. На рубеже двух столетий. Воспоминания. В 3-х кн. (комплект из 3 книг), Белый А., 1990
3. Начало века. Берлинская редакция (1923), Белый А., 2014
4. Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 1978 год, Муратова К. Д., ред., 1980
5. Античность и культура Серебряного века: К 85-летию А. А. Тахо-Годи, Тахо-Годи Е. А., сост., 2010
6. Александр Блок. Исследования и материалы, Герасимов Ю. К., ред., 1991
7. Александр Блок. Личность и творчество. — 2-е изд., испр. и доп., Долгополов Л. К., 1980