Книга Зигмунта Баумана, одного самых ярких мыслителей послевоенной Европы, рассматривает феномен свободы в его социальном измерении — не как свойство или достояние человека, а как социальное отношение, связывающее его с другими людьми, различными социальными институтами и обществом в целом. Считая свободу естественным и универсальным состоянием человека, социальные науки как правило сосредоточены на феноменах несвободы, однако, как показывает автор, в действительности свобода представляет собой продукт определённого общественного устройства, подлежащий как критическому анализу, так и историческому развитию.

«…В самом начале книги 3. Бауман делает очень важное предупреждение: свобода кажется чем-то простым и понятным, когда её нет. Узник рвётся на свободу, не задумываясь над её проблемами. Но когда свобода приходит, она всегда оказывается и неполной, и непростой, неоднозначной, иногда даже опасной и нежеланной. С такого рода ситуациями людям и обществам приходится сталкиваться буквально на каждом шагу… В последнее время на переднем плане, более всего нас волнующем, — смысл и судьба свободы в недавно освободившихся (разными путями, от различных оков) странах, регионах, группах, в сознании и поведении людей. Как и в прошлом, люди далеко не всегда умеют определять меру собственной свободы, ценить её и тем более — ею пользоваться.

Международные общественные организации (Human Rights Watch) делят страны на свободные, частично свободные, несвободные, принимая во внимание политический режим, положение массмедиа, права человека. Пытаясь разобраться в общественном мнении, мы постоянно сталкиваемся с другими оценками — с теми, которые используют люди («массовый» человек), определяя собственное положение. Результаты иногда поразительны. По данным социологических опросов, в 1995 году утверждали, что чувствуют себя в нашем обществе «свободными людьми», 29% взрослых граждан России, в 1999-м — 35, а в 2003-м — уже все 66%. Между тем за эти годы не наблюдалось у нас ничего похожего на «шествие свободы в мире» (как представлял историю Гегель). Дело, скорее всего, в критериях, которыми пользуются люди: избавление от крайней нужды и угрозы остаться без очередной зарплаты многие готовы считать признаком наступления свободы.

Значительно серьёзнее, впрочем, сегодня проблема сохранения обретённых обществом свобод. Большинство населения согласно с тем, что свободы слова, печати, занятия бизнесом — полезны и важны. Но не умеет и не хочет видеть, что приобретённые за последние годы свободы и права (не завоёванные в борьбе, а, скорее, дарованные обстоятельствами) оказываются под угрозой ограничений и отмен. Люди чаще готовы — по крайней мере, на словах — высоко ценить те свободы, которые на них ответственности не возлагают, например «зрительские» (возможность смотреть, слушать, читать и пр.). Но никак не готовы эти свободы отстаивать. Даже заранее соглашаются с отменой прав и свобод, особенно когда это делается под предлогом интересов безопасности. В обстановке искусственно раздуваемого страха перед опасностью «мирового терроризма» большинство россиян соглашаются отказаться от свободы передвижения и информации, от неприкосновенности личной жизни, т. е. согласны вернуться к временам запретов, «прослушек», «глушилок» и прочих прелестей незабытого репрессивного порядка.

С недавних пор в публичную сферу запущено лукавое оправдание этой тенденции: нас убеждают не печалиться об утрачиваемых правах и свободах, так как их раньше в стране не было, и народ к ним не привык. Уговаривают отречься от ростков свободы, от надежд на свободу, от стремления к свободе, зародившихся в годы перестроечных иллюзий.

Пожалуй, самое сложное в свободе — её связь с ответственностью. Несвободный человек не выбирает путь и не отвечает за свои поступки… Свободный человек — и только свободный человек — отвечает за себя и за других, за своих близких и за свою страну, за свой выбор и свои ценности. Извечные контраверзы предопределения и свободы воли приобрели в минувшем веке весьма конкретные и зловещие обличья. Э. Фромм объяснял пришествие тоталитаризма тем, что растерявшийся человек «бежал от свободы», соглашаясь отдать фюрерам с их доктринами полноту ответственности за дела и мысли.

Печальные уроки истории (в том числе — уроки утраченных свобод) не всех учат.

Сегодняшняя российская дилемма — выбирать или назначать (для начала региональное руководство, но нетрудно догадаться, что дальше речь неизбежно пойдёт о других постах) — характерный пример невыученного исторического и социального урока. Пока согласны отказаться от своего права выбирать — и своей ответственности за выбор — около половины граждан, при дальнейшем «технологическом» нажиме их может стать и больше. Соблазн мазохистского отречения от свободы и ответственности достаточно силён и силой власти подкрепляем.

Современный опыт приобщения к свободе — в том числе и отечественный при всей его ограниченности — подтверждает, что пользоваться свободой труднее, чем мечтать о ней, а жить в условиях реальной свободы значительно сложнее, чем при её отсутствии. Но учиться этому всё равно придётся. Романтические манифесты, повторявшие, что «человек рождён свободным, но оказался в оковах», как и картины «скачка в царство свободы», остаются достоянием социальной мифологии двух прошлых веков…»

Свобода как необходимость
Юрий Левада,
директор Аналитического центра Юрия Левады

Книги на ту же тему

1. Теория и практика демократии. Избранные тексты, 2006