«Оптические манёвры в окрестностях Эйнштейна и Пикассо» —- книга необычная и удивительная. Используя свой оригинальный метод, автор исследует таинственный и скрытый от посторонних глаз процесс порождения новых культурных феноменов — будь то живописный стиль в случае Пикассо или гениальная научная теория в случае Эйнштейна.

Едва угодив в Авиньонский бордель Пикассо — а мы с Ритой в него именно угодили, неожиданно для себя и с размаху, так что вынуждены были в темпе и без всякой подготовки ориентироваться на местности, — мы попали в особую зону: зону двойных ключей, сдвоенных сюжетов, двух реальностей. Недаром Набоков указывает на сосуществование двух сюжетов — «внешнего» и «подлинного» — на теле всякого заслуживающего интереса произведения. Вот только он не поясняет, является ли такое сосуществование симбиозом или просто мимикрией, ведь «подлинный» сюжет почему-то прячется под декорациями «внешнего» спектакля, всё равно как «замечательная гусеница буковой ночницы, наделённой во взрослой стадии странными членистыми придатками и другими особенностями, прячет свою гусеничную сущность тем, что принимается играть двойную роль какого-то длинноногого, корчащегося насекомого и муравья, будто бы поедающего его, — комбинация, рассчитанная на отвод птичьего глаза». Подобных комбинаций немало в текстах Альберта Эйнштейна. «Чтобы наблюдатель ничего не заметил» — таково одно из главных технических условий производства специальной теории относительности, этого своеобразного Танца с покрывалом, как назвал одно из своих полотен 1907 года Пабло Пикассо.

«Внешний» и «подлинный» сюжеты Набокова вовсе не то же, что «внешняя» и «внутренняя» реальность Пикассо, между которыми десятилетиями будет курсировать в своём творчестве художник. Хотя бы потому, что «внутренняя» реальность модели, схваченная Пикассо, так часто оборачивается весьма далёким от неё «внешним» сюжетом, например, фундаментальной физики. У таких «оборотов» есть много своих пилотажных фигур (из них-то и складываются, наверное, «подлинные» сюжеты). Вот только где мы можем разыскать и увидеть оборотные ведомости подобных процессов, в каких архивах? Быть может, в них на какой-нибудь дальней полке с многобуквенным шифром пылится дело на девочку Майю с куклой одноимённой картины Пикассо, непостижимым образом забредшую в своей «внутренней реальности» прямо в мягкого гауссова «моллюска» Эйнштейна, распустившего щупальца своих податливых кривых координат где-то там, ужасно от неё далеко, в очень «внешнем» пространстве Вселенной, сложно искривлённом взаимодействием гравитационных сил, где Майя и уселась теперь, доверчиво и уютно скрестив ножки в полосатых гольфах. Как попала сюда — причём, не выходя из детской комнаты, в обнимку с любимой куклой — в своей незатейливой «внутренней» жизни маленькая «неграмотная» девочка? «Я работаю не с натуры, я работаю вместе с ней», — говорит художник. И уже неясно, чьей готовности и чьего таланта здесь больше — художника, ищущего «новых форм», или Даниэля-Анри Канвайлера (Вильгельма Уде, Женщины с мандолиной, Мужчины со скрипкой), подставившего под тензорное исчисление кубизма своё лицо, всё равно как больной зуб под бормашину или там — иссушённое поле под долгожданный дождь…

Предисловие

Книги на ту же тему

1. Западное искусство: XX век, Зингерман Б. И., ред., 1978
2. Западно-европейская графика XV—XX веков: Сборник статей, Кантор-Гуковская А. С., Мезенцева Ч. А., Ракова А. Л., ред., 1985
3. Теория /облака/. Набросок истории живописи, Дамиш Ю., 2003
4. Рассказывает Надя Леже, Дубенская Л. А., 1978
5. Гений места, Вайль П. Л., 2010
6. Советское искусствознание 1982, вып. 2 (17): Сборник статей, Полевой B. М., Буткевич О. В., Зименко В. М., Либман М. Я., Сарабьянов Д. В., Стернин Г. Ю., ред., 1984