Итальянские патриоты борются за единство и независимость своей родины. Они организуют заговоры, восстания, томятся в изгнании. Их борьба полна героизма, но народ остаётся в стороне от неё. И заговорщики терпят поражение за поражением. И лишь в 1860 г. Гарибальди и его легендарной «Тысяче» удаётся преодолеть трагический разрыв. Движение, поддержанное массами, — победоносно.

Для широкого круга читателей.

Сложилось так, что Италия вышла из средневековья политически и экономически бессильной и раздробленной. Над ней тяготело иноземное иго. Борьбу за возрождение своей Родины итальянские патриоты вели с конца XVIII в. Её решающий период — 1830—1860 гг. К его началу Италия была раздроблена на 8 государств. Пьемонтское (или Сардинское) королевство и включённая в состав Австрийской империи Ломбардо-Венеция на севере Апеннинского полуострова; Римское (или Папское) государство и 4 маленьких герцогства и княжества Тоскана, Модена, Парма и Лукка — в цейтре его; Неаполитанское королевство (или Королевство обеих Сицилий) — на юге.

Самое большое из этих государств — Неаполитанское — насчитывало в 30-е годы XIX в. 6 с лишним млн жителей. Самое маленькое — княжество Лукка — немногим более 150 тыс. Между этими миниатюрными государствами пролегали не только политические, но и таможенные границы. Последние, словно в глубоком средневековье, проходили и внутри отдельных государств, так что при перевозке товаров из Пармы в Модену, отстоящие одна от другой на 35 миль, надо было уплачивать таможенные пошлины 6 раз, а за товары, перевозимые по реке По, их платили 21 раз.

Мало того, каждое из восьми государств имело свою налоговую и денежную системы. В каждом были свои меры веса, своё устаревшее законодательство. И повсюду господствовали полуфеодальное дворянство и духовенство, власть короля, герцога, князя была абсолютной. Интересы буржуазии и либеральных (т. е. обуржуазившихся, перешедших к буржуазным методам ведения хозяйства) дворян всячески ущемлялись. Всюду царила удушливая, тяжёлая атмосфера. Не было элементарной политической свободы. В Римском государстве, где светская власть принадлежала католическому духовенству во главе с папой, даже и в середине XIX в. действовала священная инквизиция, сжигались па кострах запрещённые Ватиканом книги.

Неудивительно, что к 30-м годам XIX в. Италия являлась одной из самых отсталых и бедных стран Европы. Политическая раздробленность и феодальная пестрота мер, весов и т. п. мешали возникновению единого национального рынка. Промышленность задыхалась в тесных рамках маленьких государств и к 30-м годам XIX в. ещё не вышла из стадии мелкого ремесла и мелких, в основном рассеянных, мануфактур.

Рабочие итальянских городов ещё были в основном ремесленными подмастерьями и мануфактурными работниками, а буржуазия — в основном торговой и сельскохозяйственной. Владеть землёй в Италии было прибыльно и почётно, и итальянские буржуа, не ожидая для себя особых выгод в промышленности, усиленно скупали и арендовали помещичьи земли.

Но и на сельском хозяйстве висел свинцовый груз феодальных пережитков. Даже и в экономически передовой (по итальянским, конечпо, меркам) Ломбардии к середине столетия насчитывалось до 70 средневековых феодов. В Римском государстве и на Юге Италии на многие десятки километров простирались запущенные, а то и вовсе необработанные поля феодальных поместий (латифундии). Основная масса крестьян ещё на исходе средневековья была обезземелена и превращена в нищих арендаторов и батраков. На севере и в Тоскане крестьяпе арендовали помещичью землю на началах полуфеодальной испольщины. На Юге, а также в Римском государстве крестьянская аренда носила ещё более средневековый, тяжёлый для крестьян характер, батраки же и вовсе работали от зари до зари за миску мучной похлёбки.

И на юге, и на севере, и в центре Италии на крестьянах лежал тяжёлый груз всевозможных податей и поборов. Налог на помол зерна доходил иногда до 15—20% его стоимости, на юге налог на соль удорожал её цену в 10 раз. В некоторых районах налоги и поборы превышали доход с земли.

Нищие, невежественные, забитые, ютились итальянские крестьяне — опять-таки особенно на Юге — со своим скотом в жалких лачугах, а то и вовсе в горных пещерах. В поисках еды и спасения многие бежали в город. Но медленно развивавшаяся промышленность не могла дать работу всем выходцам из деревни. Города были полны безработных, нищих бродяг. На больших дорогах бесчинствовали состоявшие из отчаявшихся крестьян разбойничьи шайки.

Италия задыхалась. Буржуазия и либеральное дворянство, многочисленная, не находившая в отсталой и бедной стране достаточного применения своим силам интеллигенция с каждым годом всё острее сознавали необходимость экономических и политических преобразований. «Объединение нужно как воздух», — многие говорили и повторяли тогда на полуострове. Но как его достичь? Как преодолеть сопротивление не столько даже «собственной» феодальной и полуфеодальной реакции, но в первую очередь сопротивление Австрии? Получив на Венском конгрессе 1814—1815 гг. Ломбардию, а также Венецию, Австрия в остальных итальянских государствах опиралась на реакционные слои местного общества: феодальное и полуфеодальное дворянство и духовенство, не боявшихся (в случае объединения) за свои троны мелких итальяпских государей. И это позволяло австрийцам хозяйничать на полуострове почти как дома. Из всех итальянских государств лишь Пьемонт, пользуясь выгодным территориальным положением «буфера» между Францией и Австрией, осмеливался (да и то не всегда) проводить самостоятельпую политику. В остальных государствах полуострова австрийские советники и инструкторы «подсказывали» итальянским правительствам, какие те должны издавать законы, организовывали армию, полицию, перлюстрировали частную переписку подданных. Боясь за сохранность своих итальянских владений, австрийцы железной рукой подавляли на полуострове всякую попытку к переменам. Австрийские войска разгромили в 1821 г. буржуазную революцию в Пьемонтском и Неаполитанском государствах, а в 1831 г.— в Центральной Италии. В «австрийской Бастилии» — страшном Шпильберге — десятилетиями томились и умирали патриоты-итальянцы. Не стой за ними Австрия, итальянские реакционеры не смогли бы долго противиться натиску новых сил.

Вся передовая Италия справедливо видела в австрийском хозяйничании на полуострове «препятствие №1». И вся передовая Италия мучительно искала возможности это препятствие преодолеть.

В итальянском национально-освободительном движении складывалось два течения — революционно-демократическое и либеральное. Революционная демократия отражала в основном настроения и интересы мелкой и средней буржуазии и такого же ранга либерального дворянства. А за либералами (или «умеренными») шли крупные буржуа и крупные обуржуазившиеся помещики. Между этими двумя течениями шла борьба. Предстояли долгие, трудные поиски каждым из них своих методов действия, своего пути… Проблема взаимоотношений с народными массами, споры о том, как привлечь их на свою сторону, попытки это сделать все эти годы неизменно оставались в центре всех поисков, всей борьбы. Об этом и пойдёт речь в вашей книге.

Введение

Книги на ту же тему

1. Эхо гарибальдийских сражений, Невлер (Вилин) В. Е., 1963
2. Итальянские карбонарии, Ковальская М. И., 1977
3. Жизнь Джузеппе Мадзини (1805—1872), Кирова К. Э., 1981
4. Демократические силы в борьбе за объединение Италии 1831—1860, Невлер (Вилин) В. Е., 1982
5. Даниэле Манин и венецианская республика 1848—1849, Невлер (Вилин) В. Е., 1978
6. Итальянские гуманисты: Стиль жизни и стиль мышления, Баткин Л. М., 1978