Первая часть книги посвящена общим проблемам изучения российской и советской истории национальными историографическими школами зарубежных стран. Вторая часть освещает ключевые проблемы отечественной истории: реформы и революции, политические партии, феномен сталинизма. Органичной частью историографического анализа является обширная библиография зарубежной литературы, представляющая самостоятельную ценность.

Для историков, политологов, обществоведов.

Предлагаемая вниманию читателя книга существенно отличается от издававшейся в нашей стране обществоведческой литературы по зарубежной историографии России и СССР. И прежде всего, составом авторского коллектива, представленного не отечественными, а зарубежными учёными (за исключением В. Л. Степанова). Другое отличие этого труда состоит в том, что в нём, быть может, впервые предпринята попытка дать более или менее цельное представление о современной зарубежной историографии России середины XIX — начала XX в. и СССР. Книга состоит из двух крупных частей. Первая посвящена изучению общих проблем российской и советской истории за рубежом. Она написана ведущими специалистами США, Великобритании, Германии, Италии и Канады, предоставляющих ценную информацию из первых рук об основных научных центрах этих стран, главных направлениях и течениях в исторической науке, тенденциях её развития, ведущей проблематике, видных специалистах и их трудах. Вторая часть посвящена отдельным ключевым проблемам российской истории: реформам и революциям, политическим партиям, феномену сталинизма, социально-экономической и культурной эволюции страны. Органичной частью историографического исследования является обширная библиография зарубежной литературы, представляющая самостоятельную ценность.

Исходный принцип этого исследования — стремление к неидеологизированному объективному анализу исторического процесса и критической оценке трудов своих коллег, большинство которых ещё до недавнего времени находилось под влиянием военно-политического противостояния ядерных сверхдержав и идеологического противоборства. Издержки «холодной войны» для историографического процесса в настоящее время настолько очевидны, что вывод Дж. Энтина об узости и политической предвзятости англо-американской историографии 50—60-х годов, не кажется каким-то откровением и в не меньшей степени справедлив применительно к советской интерпретации работ зарубежных авторов. Сложнее проследить влияние идеологических пристрастий учёных, являющихся интегральной частью их методологических подходов и концептуальных конструкций. А что этот труд не лишён идеологической нагрузки, идеологического разномыслия, читатель может убедиться сам. Но объективность данного исследования, как раз и состоит в отображении многообразия точек зрения, их столкновений, преодоления разногласий, в чём и заключается естественный процесс исторического познания.

Монография сложилась в виде обзоров национальных историографических школ. Очерковая форма обусловлена различием подходов и уровней осмысления и обобщения конкретно-исторического и историографического материала, отражающих не только индивидуальные качества их авторов, профессиональные и возрастные отличия трёх поколений историков, представленных в этом труде, но и состояние в их странах историографии как отрасли исторической науки. Один из авторов этой книги отметил, что по крайней мере в США и Великобритании «историография как отрасль исторической науки или специальная историческая дисциплина занимает не столь видное место, как в России и в других европейских странах». Эта оценка в полной мере может быть отнесена и к канадской и к некоторым другим историографиям.

Основное место и внимание авторы труда отвели современному этапу зарубежной историографии России и СССР, начало которого восходит к 70-м годам XX в. Он представлен в контексте исторической науки в разных странах Запада и Японии. Особенность его, в сравнении с предшествующим этапом, — динамично развивающийся процесс интеграции новых идей, методологических подходов, методических разработок. Взаимному обмену и обогащению новыми знаниями способствовала миграция учёных, преподавателей и студентов по научным центрам и университетам различных стран, расширение возможностей использования архивных и прочих источников и т.д. Всё это привело к общему повышению и относительному выравниванию образовательного и научно-исследовательского уровней и в то же время определенной нивелировке национальных различий в зарубежной историографии россики.

Многообразный и по большей части неизвестный для неспециалиста по зарубежной историографии материал этой книги позволяет проследить те определённые сдвиги в исторической науке, которые связываются с современным этапом её развития. Очень часто эти новации приписывают новому поколению историков, сформировавшемуся в 60-е годы в атмосфере критики войны во Вьетнаме, критики либеральных ценностей капиталистического общества с позиций левого и правого радикализма. Интерес молодого поколения учёных к повседневной жизни народа, к истории «снизу», ориентировал их на изучение общества в целом и различных его слоёв в самых разнообразных аспектах. «Социальная история» получила полное признание в современной историографии и дала импульс разработке новой методологии на основе расширения поля исторического исследования, восприятия и дальнейшего развития принципов социально-экономической истории школы «Анналов», привлечения смежных дисциплин — антропологии, этнологии, социальной психологии. Смена проблематики и методологические сдвиги происходят в 70-х годах и в исследовании зарубежными учёными российской и советской истории: крестьяне, рабочие и другие слои общества оказываются в центре пристального внимания учёных, которых интересует их экономическое и социальное положение, культурный уровень, гражданские права, их мировоззрение и социальная психология. Пожалуй, в меньшей степени в это время привлекают проблемы политического поведения масс.

Ориентация на изучение социальной истории сопровождалась критикой, подчас острой и несправедливой, старшего поколения историков — «традиционалистов» за их якобы приверженность к чисто политической истории, за её идеологизацию, взгляд на неё «сверху», с точки зрения правящих элит. Представителей этого направления часто называют «ревизионистами» за пересмотр некоторых концепций и оценок предыдущего поколения историков, связанного с эпохой «холодной войны» и подчас замкнутого на концепцию тоталитаризма в трактовке советской истории. Отклики на ведшиеся в 70—80-е годы споры между поколениями «отцов» и «детей» можно встретить и на страницах этой книги. Правда, заслуги представителей старшего поколения учёных в становлении социальной истории теперь уже не оспариваются. А такие книги, как «Русское крестьянство и советская власть» Моше Левина или «Проблема социальной стабильности в городах России, 1905—1917 гг.» Леопольда Хаймсона и ряд других, получили всеобщее признание. Дискуссии между представителями социального направления и «традиционалистами» показали, сколь опасны игнорирование или недооценка ключевых аспектов политики и властных структур. Дискуссии оказали благотворное влияние на дальнейшее развитие науки, способствуя синтезу взглядов представителей обоих направлений и изучению под этим новым углом зрения таких традиционных тем как модернизация в России конца XIX — начала XX в., общество и государство, община и крестьянство, гражданское общество в России начала XX в., наконец, появлению совершенно новых в историографии тем: роль женщин в историческом процессе и социокультурных взаимоотношениях полов и проч.

Наряду с общими тенденциями развития зарубежной российской и советской историографии, объединявшими многих довольно разных историков, нельзя не отметить их особых пристрастий в выборе идеологических приоритетов и тем, в повышенном интересе к тем или иным выдающимся личностям. Не ставя задачу анализа и сравнительной характеристики исторических школ различных стран (что может сделать сам читатель), обратим внимание лишь на очевидные особенности, которые, быть может, прежде всего могут быть объяснены историческими аналогиями с Россией, схожестью моделей развития, экономическими, политическими и культурными связями и т.д. В области изучения внешнеполитической и военной истории России (и СССР) историки ФРГ и США первостепенное значение придавали её геополитическому положению и специфике международной политики, затрагивавшей интересы в первую очередь великих держав. Так, сравнительно «молодая» канадская россика (начавшая развиваться лишь в 70-х годах и до сих пор испытывающая не только идеологическое, методологическое, но и кадровое влияние историков США) выделила два основных направления: эволюция общественной мысли в России и украинская тематика в контексте российской истории. Канада стала главным зарубежным центром изучения истории Украины, что обусловлено её весьма значительной украинской диаспорой…

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книги на ту же тему

1. Российская империя в зарубежной историографии, 2005
2. Одиссей. Человек в истории. 2001: Русская культура как исследовательская проблема, Гуревич А. Я., гл. ред., 2001
3. Русская историография, Вернадский Г. В., 1998
4. Одиссей. Человек в истории. 1991: Культурно-антропологическая история сегодня, Гуревич А. Я., ред., 1991
5. Апология истории или ремесло историка, Блок М., 1973
6. Бои за историю, Февр Л., 1991
7. Государство и общество в России XV — начала ХХ века: Сборник статей памяти Николая Евгеньевича Носова, Павлов А. П., ред., 2007
8. Русская историческая наука второй половины XIX — начала ХХ века: Московский и Петербургский университеты, Шаханов А. Н., 2003
9. Всеобщая история и её представители в России в XIX и начале XX века, Бузескул В. П., 2008
10. Справочный инструментарий историка России, Щапов Я. Н., 2007
11. Как думают историки, Копосов Н. Е., 2001
12. Очерки русской истории, источниковедения, археографии, Щапов Я. Н., 2004
13. История и историки, 1980, Нечкина М. В., ред., 1984
14. Проблемы исторического познания: материалы международной конференции. Москва, 19—21 мая 1996 г., Севостьянов Г. Н., ред., 1999